Ну и молодежь пошла! Ты ему в морду, а он сразу в драку.
Проверяла как могла, но халтурка все же присутствует -_-"
Название: Наша Игра.
Автор: yudsukie
Бета: не помешала бы
Фендом: D.Gray-man.
Пейринг: Дебитто/Джасдеро
Рейтинг: R.
Жанр: временами ангст с примесью ужасов.
Саммари: Их мать, Клавдия, была добра и красива, как распустившиеся ранней весной цветы, но к сожалению она не имела денег. Думая, что выбирает лучшую судьбу для своих сыновей, она отправляет их в одну из школ для детей из бедных семей, а сама начинает работать в сфере предоставления услуг, для того, что бы заработать немного денег на еду и оплату налогов. Через некоторое время в Приюте начинают находить растерзанные трупы учеников...
Предупреждения: инцест(а он будет!), кровь, AU (время до того, как близнецов приняли в семью Ноев).
От автора: Использованы строчки из стиха Блока "Есть игра:осторожно войти..."
Пролог - www.diary.ru/~Frozen-time/p151624523.htm#more1
глава I - www.diary.ru/~Frozen-time/p152330951.htm#more1
глава II - Мое имя Тикки Микк.
глава II - Мое имя Тикки Микк
А другой — точно сразу поймёт:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернётся — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растёт.
Ноябрьские дни, серые и холодные, наступили внезапно, как это иногда бывает. Начавшийся ночью дождь лил до самого утра, и кажется, он не собирался прекращаться еще мучимые тоской часы. Если подойти к окну и на некоторое время задержать дыхание, то можно услышать тихие завывания ветра по ту сторону стен.
Все выглядело уныло и грустно. Солнце не даровало своего света уже несколько продолжительных дней, и от этого атмосфера, царившая в приюте, приравнивалась к тяжелой, и даже несколько давящий.
Каша, что давали детям на завтрак, не представляла собой ничего цивильного. Такая же холодная и бесформенная, как и настроение многих людей — она изображала ничего такого, что могла бы согреть изнутри. Даже элементарный желудок.
Джасдеро пару раз потыкал ложкой в безвкусную массу, а затем отодвинул тарелку.
— Чего не ешь? — поинтересовался Дебитто, прежде чем отправить ложку каши себе в рот.
— Она не вкусная. К тому же вовсе не соленая.
Пожалуй, все ученики, присутствующие в столовой согласятся с этим аргументом. Сегодняшняя еда была действительно отвратительна. Но, есть, как считал Дебитто, им обоим было нужно — для того, что бы восполнить израсходованные силы в течение дня, о чем он и сказал брату. Джасдеро покачал головой, но пообещал выпить стакан компота. Который, кстати, он тоже не любил.
После завтрака у них начинались занятия.
Классная комната не показывала ничего запоминающегося. Четыре окна, маленьких и перекошенных, были занавешены темной материей. Свет не проникал сквозь нее, и из-за этого помещение выглядело довольно мрачновато. К тому же оно совсем не отапливалось, и без теплых вещей здесь можно было замерзнуть. Вот так вот, сидя прямо за партой.
Учительница больше не давала письменных заданий, предпочитая рассказывать что-нибудь вслух. Вот и сейчас, зайдя в класс, миссис Тилл села за учительский стол, рассматривая детей:
— Сегодня кто-нибудь отсутствует?
Двое дежурных, мальчик и девочка, поднялись из-за парты.
— Сегодня, как и на прошлой неделе, отсутствует Дирк, мэм.
Женщина заохала, судорожно открывая журнал.
— Как же я могла забыть? Боже! Я ведь еще молода, а вот память как у девяностолетней старухи.
— Но мэм! — послышалось восклицание с задних парт, — почему же нас не пускают навестить Дирка? Даже его друзьям запрещают! Мы волнуемся за него!
— Дети, дети. — Тилл покачала головой, — к сожалению, я ничего не могу сказать вам. Давайте так, я сейчас пойду и узнаю, спрошу разрешения у мистера Хелмана. Возможно он даст на это свое согласие.
— Это было бы замечательно, мэм.
Возможно, миссис Тилл слишком добра и простодушна и предложив это, она не думала ни о каких своего рода последствий. В приподнятом настроении (что у взрослых не наблюдалось достаточно давно) она вышла за дверь, сразу же наткнувшись на неизвестного ей человека. Миссис Тилл сдавленно ойкнула от неожиданности, поправляя съехавшие на нос очки.
Лицо человека, стоящего прямо перед ней было скрыто тенью капюшона, капли воды были на его одежде, делая ее мокрой, в руках у него была небольшая стопка конвертов.
— Почта, мэм, — пояснил он, — от родителей своим чадам.
— Только это? — спросила она, ощущая зародившее в душе чувство беспокойства и необъяснимого страха. Может это из-за писем? Если да, то для кого-то новости станут весьма плачевными. Женщина почувствовала, как багровеют ее щеки от стыда.
«Просто не думай об этом!» — мысленно приказала она, — «Это чужие проблемы!»
Уходя, она попросила почтальона раздать письма детям самому. На что человек возразил.
— Просто сделайте это! Это же дети, в конце концов, они не съедят вас.
— Ну, раз вы так говорите, — с сомнением протянул человек, все же войдя в класс.
Гул, что воцарился там, в мгновение стих. Множество глаз уставилось на него с любопытством. Наступило молчание, в течение которого дети и странно одетая фигура могли, не скрывая своего интереса, рассматривать друг друга.
Дремлющий до этого момента, но определенно все слышавший, Дебитто открыл глаза. Когда он увидел человека — ему пришлось ухватиться обеими руками за край парты, что не свалиться вместе со стулом. Зрачки его глаз расширились, будто сейчас он испытывал боль, или нечто схожее с этим. Дыхание сделалось хриплым и рваным.
— Ты тоже? — отрывисто спросил Джасдеро, несильно толкнув брата в плечо. От прикосновения Дебитто охнул, очнувшись.
— Неприятно. — подтвердил он. Дебитто снова взглянул на человека, чье невозможно было разглядеть из-за полусумрака в классе.
Фигура стояла, не шелохнувшись, не высказывая ни единого слова и не совершая никакого движения. Словно статуя — только одним своим видом она приковывала к себе взглядом. Гипнотизировала.
Джасдеро оглянулся на замерший класс, чье состояние можно было охарактеризовать как удивленное, нежели обеспокоенное. Хотя были те, кто, вполне возможно, испытывал те же чувства, что и они.
— Знаешь, мне кажется... — неуверенно полушепотом протянул Джасдеро, обрываясь на полуслове.
Дебитто застыл, и, казалось, вовсе перестал дышать. Костяшки его пальцев побелели до такой степени, что выгляди почти неестественно. Он молчал, и — за то короткое время, что Джасдеро наблюдал за ним — Дебитто ни разу не моргнул.
Это начинало, в некоторой степени, пугать.
— Эй! Дебитто. — он потряс брата за плечо, — Деби...эй, братик... — нотки паники послышались в голосе.
Было ли это чем-то мистическим или нет — сказать невозможно. Время остановилось, будто его и не было вовсе. Все замерло. Ни шороха, ни звука. Можно ли это назвать чем-то, что иногда вытворяет с нами наше сознание. Ну, знаете, это когда окунаешься в какое-либо дело и забываешь счет времени. А между тем оно продолжает неторопливо отсчитывать секунды, минуты и т. д.
Только тут наоборот.
— Да нормально все! Прекращай истерить! — неожиданно резко произносит Дебитто.
Джасдеро замолчал, чувствуя неконтролируемый гнев брата. С ним это иногда бывает, когда он волнуется или что-то идет не так. В частности, такие мелкие вспышки злости не могли задеть Джасдеро, но именно сейчас, когда глаза неприятно защипало, он испытал первую в жизни обиду. Обиду не на кого-нибудь, а именно на брата.
Конечно же Дебитто понимал это. Ему не следовало вымещать на брате неясность тех эмоций, что затуманивали его сознание. Он извинится, Дебитто обязательно поговорит об этом и извинится! Только позже...Ведь они, как одно целое. Джасдеро знает это, как никто другой и поэтому он поймет.
То, что исходило от человека, та сила, что чувствовалась в нем — будоражило, приводило в несуразицу и путало сознание детей. Перемешивало их эмоции, чувства. А еще Дебитто ощущал в нем ложь. Несомненно, много лжи. Она ступала за этим человеком, ни на секунду не покидая его, и в конец, стала его второй личностью. Лицом, что будет улыбаться, оставляя позади себя всепожирающую смерть.
Таковыми были мысли Дебитто. Так чувствовал Джасдеро.
«Неразрывны» — человек усмехнулся, наконец, найдя то, что так давно искал.
Давление вмиг исчезло, будто его и не было вовсе. Исчезли также давящая на тело и тишина и пробирающий до костей страх, оставляя позади тяжелые мысли. Висящие над доской настенные часы снова стали отсчитывать секунды и минуты. И непонятно, останавливались ли они?
Когда большая стрела встала вровень вместе с маленькой, было ровно одиннадцать часов утра. Послышался надрывный и хриплый звон, вместе с которым человек поднял руку вверх, убирая с головы капюшон. Теперь лицо было видно. Оно оказалось на редкость красивым, с острым подбородком и без выпуклых щек. Короткие, завивающиеся то ли от сырой погоды, стоявшей на улице, то ли с самого рождения волосы — представляли собой весьма хаотичный и растрепанный вид, что, должно быть замечено, ничуть не портило красоту человека, наоборот же, добавляя ему аристократичный шарм.
Тихий шёпот недоумения, с примешавшимся к нему восхищением прошелся по классу.
Дебитто посмотрел на Джасдеро, который сразу же уткнулся взглядом в парту. Неприятное чувство вины кольнуло его, а гнусавый голосок, который кажется, называется «совестью» начинал заводить ту ужасную мелодию, доводя своей однотонностью до белого каления.
Наконец, когда сил сдерживать любопытство больше не осталось, раздался тихий девичий голосок с первых парт:
— Можно поинтересоваться: кто вы и с какой целью вы сюда пришли.
И как будто не было той тьмы, проникающей и впитывающейся в каждое тело.
Человек закрыл глаза, глубоко вздохнув. Его губы растянулись в мягкой улыбке — он ждал этого вопроса. Только задать его должен был не тот человек.
Но даже если так, то дела не меняет. Возможно, так даже лучше.
Не было уверенности в том, что здесь есть те важные люди. Человек сомневался в своем выборе и от этого ему ни коем образом легче не становилось.
— Я... — он протянул это с насмешкою в голосе, что бы скрыть собственное волнение и разредить обстановку, отводя от себя подозрения. Если таковы были. — ...тот, кто принес вам письма и посылки от ваших родителей. Каждое письмо я вручу лично в руки.
Человек показал на большую черную сумку.
— Вы почтальон?
— Нет, я просто делаю одолжение своему другу.
— Вы знали мистера Сатте? — спросил мальчик, на носу которого, то и дело сползая, были надеты большие очки с толстой оправой, — Я часто общался с ним. Он заболел?
Человек взмахнул руками:
— Нет — нет, он полностью здоров. Мистер Сатте уехал к своей семье на неопределенное время. У него больная мать, поэтому он должен за ней ухаживать, пока та не поправиться. Все просто, видишь!
Мальчик кивнул, успокоившись:
— Но все же, он не рассказывал мне о своей семье.
— У всех же есть свои маленькие тайны.
— Даже у вас? — громко поинтересовался Джасдеро, привлекая к себе всеобщее внимание.
Кто-то шикнул. Некоторые переглянулись, негромко захихикав. Удо, самый рослый мальчик, с яркими, рыжими волосами и задиристым голосом, в точности как у своего младшего брата Дирка, повернулся в сторону близнецов.
— А ты вообще помалкивай, принцесска! Не с тобой разговор ведут.
— Посоветуй это себе.
— Засранец...вы что, оба, давно не получали? — ущемленный, Удо поднялся из-за парты.
— Тронешь хоть его пальцем, я тебя разукрашу... — вступился Дебитто, закатывая рукава куртки.
Громкий хлопок в ладоши заставил обоих парней отвлечься, устремляя взор на хлопнувшего. Внушительный взгляд человека, не сулящий ни о чем хорошем, и добродушная улыбка резко отбили желание продолжать дальше.
Заняв свои места, они оба пообещали себе так просто это не оставить.
— Прекрасно, что все успокоились. Конечно же все имеют тайны, даже я, — человек посмотрел на Дебитто, который внимательно слушал то, что полушепотом говорил ему брат, — я хотел бы внимания. Итак! Когда я буду называть фамилию, тот, кому она принадлежит, поднимет руку. Я подхожу к нему и отдаю письмо.
Процесс раздачи шел не быстрее, чем черепаха, и за это время Дебитто уже успел заскучать. Увидеть в окне улицу было невозможно — все они были задернуты плотной темной тканью. Поэтому он, заложив за голову руки, стал разглядывать паутину маленьких трещинок на потолке. От этого занятия начинали болеть глаза, но он упорно смотрел вверх.
Джасдеро оторвался от рисования неизвестных никому закорючек в тетради, посмотрел на брата. Кажется, еще чуть-чуть и у того потекут слезы.
Он спросил:
— А наша мать написала нам?
Дебитто фыркнул, оторвавшись от бестолкового занятия. Все равно никакого удовлетворения это не приносило.
— Мне кажется, у нее совсем не та жизнь, в которой нужно вспоминать о своих детях. Это будет мешать ей, понимаешь?
Джасдеро помотал головой:
— Ты говоришь так, будто мы не нужны ей.
— Именно так я и думаю.
— Ты же чувствуешь, что это не так. Когда-нибудь мы сможем вернуться домой. Я надуюсь на это.
— Ты говоришь как маленький! — Дебитто ласково улыбнулся ему, скрывая свою горечь, — это возможно...
Его слова были прерваны возникшим прямо перед их лицами письмом.
Мужчина добро улыбался:
— Там написано «Дебитто-Джасдеро» через черточку. Фамилии не указанно, но я решил, что это вы.
Джасдеро взял письмо, всматриваясь и проводя пальцами по засохшим чернилам. Совершенно счастливый, с ярким блеском в глазах, не появляющимся уже давно, он посмотрел на хмурого брата:
— Видишь, а ты говорил! Больше не ври мне, братик. Наша мать не могла нас забыть.
— Вы сомневались, что она напишет вам? — человек удивился, мягко посмеиваясь.
— Мы не собираемся обсуждать это с вами! — отозвался Дебитто, еще больше нахохлившись. Конечно, он был напряжен. Все из-за того, что этот человек стоял слишком близко к нему, и от этого ощущение приближающийся опасности только возрастало, но в душе он был счастлив, потому что наконец смог увидеть прежнего, счастливого Джасдеро, которого он помнит с самого детства.
— Язык у тебя хорошо подвешен, — человек усмехнулся, — Мне нравиться это, ты защищаешь своего брата. Это похвально. В наше время одному выжить непросто, — он протянул ему руку, — твое имя?
Дебитто скептически посмотрел на протянутую руку, но почувствовав слабый толчок в спину, он хмуро, даже немного осуждающе посмотрел на Джасдеро, чей взгляд выражал полное доверие и спокойствие. Тихо фыркнув, он принял знакомство.
— Дебитто.
— Джасдеро. — человек здоровается и с ним, — а ваше?
Человек переступил с ноги на ногу, и, еще раз мысленно все взвешивая, улыбаясь, одними губами произнес:
— Мое имя Тикки Микк, — он жестом — так, что бы никто не видел — попросил их о том, что бы его имя сохраняли в секрете, — Вы можете звать меня просто Тикки.
Через некоторое время Микк обратил внимание на то, как Джасдеро засовывает письмо во внутренний карман своей куртки.
— А вы читать умеете?
— Не думай, что мы тупые, Тикки! — ядовито произнес Дебитто, нахально улыбаясь. У Микка дернулось правое веко. — Мы прочтем его сегодня ночью, когда никто не будет видеть.
— Вы поступаете так всегда?
— Так менее опасней, и есть шанс, что Деби не ввяжется из-за меня в очередную драку, — вежливо ответил Джасдеро, понурив голову.
— Ей! В этом нет твоей вины! — моментально вскинулся Дебитто.
Тикки покачал головой, все больше убеждаясь в правоте своих доводов. Понимание и любовь этих детей к друг другу все больше и больше поражало его.
— Джасдеро, ты не можешь быть виноватым. Это всего лишь глупое стечение обстоятельств. Находясь вы не здесь, а где либо еще, то возможно, все было по-другому.
— Но мы здесь, и по-другому быть не может, — полушепотом, в полной синхронности произнесли они.
Тикки не мог и не хотел с ними спорить.
До того момента, как он ушел, он пригласил братьев в гости к себе домой, находящегося невдалеке от приюта. Согласие Джасдеро порадовало его, а недовольство в глазах Дебитто насмешило. Стало быть, ему до сих пор не доверяют. Это может послужить главной проблемой. Тикки был отблагодарен детьми, и, на пути к выходу, он встретил ту самую женщину, что кажется, работала учителем в том самом классе. На ее лице он заметил тревогу и беспокойстве, но придавать этому слишком большое значение не стал.
Через пару мгновений он исчез.
Название: Наша Игра.
Автор: yudsukie
Бета: не помешала бы
Фендом: D.Gray-man.
Пейринг: Дебитто/Джасдеро
Рейтинг: R.
Жанр: временами ангст с примесью ужасов.
Саммари: Их мать, Клавдия, была добра и красива, как распустившиеся ранней весной цветы, но к сожалению она не имела денег. Думая, что выбирает лучшую судьбу для своих сыновей, она отправляет их в одну из школ для детей из бедных семей, а сама начинает работать в сфере предоставления услуг, для того, что бы заработать немного денег на еду и оплату налогов. Через некоторое время в Приюте начинают находить растерзанные трупы учеников...
Предупреждения: инцест(а он будет!), кровь, AU (время до того, как близнецов приняли в семью Ноев).
От автора: Использованы строчки из стиха Блока "Есть игра:осторожно войти..."
Пролог - www.diary.ru/~Frozen-time/p151624523.htm#more1
глава I - www.diary.ru/~Frozen-time/p152330951.htm#more1
глава II - Мое имя Тикки Микк.
глава II - Мое имя Тикки Микк
А другой — точно сразу поймёт:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернётся — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растёт.
Ноябрьские дни, серые и холодные, наступили внезапно, как это иногда бывает. Начавшийся ночью дождь лил до самого утра, и кажется, он не собирался прекращаться еще мучимые тоской часы. Если подойти к окну и на некоторое время задержать дыхание, то можно услышать тихие завывания ветра по ту сторону стен.
Все выглядело уныло и грустно. Солнце не даровало своего света уже несколько продолжительных дней, и от этого атмосфера, царившая в приюте, приравнивалась к тяжелой, и даже несколько давящий.
Каша, что давали детям на завтрак, не представляла собой ничего цивильного. Такая же холодная и бесформенная, как и настроение многих людей — она изображала ничего такого, что могла бы согреть изнутри. Даже элементарный желудок.
Джасдеро пару раз потыкал ложкой в безвкусную массу, а затем отодвинул тарелку.
— Чего не ешь? — поинтересовался Дебитто, прежде чем отправить ложку каши себе в рот.
— Она не вкусная. К тому же вовсе не соленая.
Пожалуй, все ученики, присутствующие в столовой согласятся с этим аргументом. Сегодняшняя еда была действительно отвратительна. Но, есть, как считал Дебитто, им обоим было нужно — для того, что бы восполнить израсходованные силы в течение дня, о чем он и сказал брату. Джасдеро покачал головой, но пообещал выпить стакан компота. Который, кстати, он тоже не любил.
После завтрака у них начинались занятия.
Классная комната не показывала ничего запоминающегося. Четыре окна, маленьких и перекошенных, были занавешены темной материей. Свет не проникал сквозь нее, и из-за этого помещение выглядело довольно мрачновато. К тому же оно совсем не отапливалось, и без теплых вещей здесь можно было замерзнуть. Вот так вот, сидя прямо за партой.
Учительница больше не давала письменных заданий, предпочитая рассказывать что-нибудь вслух. Вот и сейчас, зайдя в класс, миссис Тилл села за учительский стол, рассматривая детей:
— Сегодня кто-нибудь отсутствует?
Двое дежурных, мальчик и девочка, поднялись из-за парты.
— Сегодня, как и на прошлой неделе, отсутствует Дирк, мэм.
Женщина заохала, судорожно открывая журнал.
— Как же я могла забыть? Боже! Я ведь еще молода, а вот память как у девяностолетней старухи.
— Но мэм! — послышалось восклицание с задних парт, — почему же нас не пускают навестить Дирка? Даже его друзьям запрещают! Мы волнуемся за него!
— Дети, дети. — Тилл покачала головой, — к сожалению, я ничего не могу сказать вам. Давайте так, я сейчас пойду и узнаю, спрошу разрешения у мистера Хелмана. Возможно он даст на это свое согласие.
— Это было бы замечательно, мэм.
Возможно, миссис Тилл слишком добра и простодушна и предложив это, она не думала ни о каких своего рода последствий. В приподнятом настроении (что у взрослых не наблюдалось достаточно давно) она вышла за дверь, сразу же наткнувшись на неизвестного ей человека. Миссис Тилл сдавленно ойкнула от неожиданности, поправляя съехавшие на нос очки.
Лицо человека, стоящего прямо перед ней было скрыто тенью капюшона, капли воды были на его одежде, делая ее мокрой, в руках у него была небольшая стопка конвертов.
— Почта, мэм, — пояснил он, — от родителей своим чадам.
— Только это? — спросила она, ощущая зародившее в душе чувство беспокойства и необъяснимого страха. Может это из-за писем? Если да, то для кого-то новости станут весьма плачевными. Женщина почувствовала, как багровеют ее щеки от стыда.
«Просто не думай об этом!» — мысленно приказала она, — «Это чужие проблемы!»
Уходя, она попросила почтальона раздать письма детям самому. На что человек возразил.
— Просто сделайте это! Это же дети, в конце концов, они не съедят вас.
— Ну, раз вы так говорите, — с сомнением протянул человек, все же войдя в класс.
Гул, что воцарился там, в мгновение стих. Множество глаз уставилось на него с любопытством. Наступило молчание, в течение которого дети и странно одетая фигура могли, не скрывая своего интереса, рассматривать друг друга.
Дремлющий до этого момента, но определенно все слышавший, Дебитто открыл глаза. Когда он увидел человека — ему пришлось ухватиться обеими руками за край парты, что не свалиться вместе со стулом. Зрачки его глаз расширились, будто сейчас он испытывал боль, или нечто схожее с этим. Дыхание сделалось хриплым и рваным.
— Ты тоже? — отрывисто спросил Джасдеро, несильно толкнув брата в плечо. От прикосновения Дебитто охнул, очнувшись.
— Неприятно. — подтвердил он. Дебитто снова взглянул на человека, чье невозможно было разглядеть из-за полусумрака в классе.
Фигура стояла, не шелохнувшись, не высказывая ни единого слова и не совершая никакого движения. Словно статуя — только одним своим видом она приковывала к себе взглядом. Гипнотизировала.
Джасдеро оглянулся на замерший класс, чье состояние можно было охарактеризовать как удивленное, нежели обеспокоенное. Хотя были те, кто, вполне возможно, испытывал те же чувства, что и они.
— Знаешь, мне кажется... — неуверенно полушепотом протянул Джасдеро, обрываясь на полуслове.
Дебитто застыл, и, казалось, вовсе перестал дышать. Костяшки его пальцев побелели до такой степени, что выгляди почти неестественно. Он молчал, и — за то короткое время, что Джасдеро наблюдал за ним — Дебитто ни разу не моргнул.
Это начинало, в некоторой степени, пугать.
— Эй! Дебитто. — он потряс брата за плечо, — Деби...эй, братик... — нотки паники послышались в голосе.
Было ли это чем-то мистическим или нет — сказать невозможно. Время остановилось, будто его и не было вовсе. Все замерло. Ни шороха, ни звука. Можно ли это назвать чем-то, что иногда вытворяет с нами наше сознание. Ну, знаете, это когда окунаешься в какое-либо дело и забываешь счет времени. А между тем оно продолжает неторопливо отсчитывать секунды, минуты и т. д.
Только тут наоборот.
— Да нормально все! Прекращай истерить! — неожиданно резко произносит Дебитто.
Джасдеро замолчал, чувствуя неконтролируемый гнев брата. С ним это иногда бывает, когда он волнуется или что-то идет не так. В частности, такие мелкие вспышки злости не могли задеть Джасдеро, но именно сейчас, когда глаза неприятно защипало, он испытал первую в жизни обиду. Обиду не на кого-нибудь, а именно на брата.
Конечно же Дебитто понимал это. Ему не следовало вымещать на брате неясность тех эмоций, что затуманивали его сознание. Он извинится, Дебитто обязательно поговорит об этом и извинится! Только позже...Ведь они, как одно целое. Джасдеро знает это, как никто другой и поэтому он поймет.
То, что исходило от человека, та сила, что чувствовалась в нем — будоражило, приводило в несуразицу и путало сознание детей. Перемешивало их эмоции, чувства. А еще Дебитто ощущал в нем ложь. Несомненно, много лжи. Она ступала за этим человеком, ни на секунду не покидая его, и в конец, стала его второй личностью. Лицом, что будет улыбаться, оставляя позади себя всепожирающую смерть.
Таковыми были мысли Дебитто. Так чувствовал Джасдеро.
«Неразрывны» — человек усмехнулся, наконец, найдя то, что так давно искал.
Давление вмиг исчезло, будто его и не было вовсе. Исчезли также давящая на тело и тишина и пробирающий до костей страх, оставляя позади тяжелые мысли. Висящие над доской настенные часы снова стали отсчитывать секунды и минуты. И непонятно, останавливались ли они?
Когда большая стрела встала вровень вместе с маленькой, было ровно одиннадцать часов утра. Послышался надрывный и хриплый звон, вместе с которым человек поднял руку вверх, убирая с головы капюшон. Теперь лицо было видно. Оно оказалось на редкость красивым, с острым подбородком и без выпуклых щек. Короткие, завивающиеся то ли от сырой погоды, стоявшей на улице, то ли с самого рождения волосы — представляли собой весьма хаотичный и растрепанный вид, что, должно быть замечено, ничуть не портило красоту человека, наоборот же, добавляя ему аристократичный шарм.
Тихий шёпот недоумения, с примешавшимся к нему восхищением прошелся по классу.
Дебитто посмотрел на Джасдеро, который сразу же уткнулся взглядом в парту. Неприятное чувство вины кольнуло его, а гнусавый голосок, который кажется, называется «совестью» начинал заводить ту ужасную мелодию, доводя своей однотонностью до белого каления.
Наконец, когда сил сдерживать любопытство больше не осталось, раздался тихий девичий голосок с первых парт:
— Можно поинтересоваться: кто вы и с какой целью вы сюда пришли.
И как будто не было той тьмы, проникающей и впитывающейся в каждое тело.
Человек закрыл глаза, глубоко вздохнув. Его губы растянулись в мягкой улыбке — он ждал этого вопроса. Только задать его должен был не тот человек.
Но даже если так, то дела не меняет. Возможно, так даже лучше.
Не было уверенности в том, что здесь есть те важные люди. Человек сомневался в своем выборе и от этого ему ни коем образом легче не становилось.
— Я... — он протянул это с насмешкою в голосе, что бы скрыть собственное волнение и разредить обстановку, отводя от себя подозрения. Если таковы были. — ...тот, кто принес вам письма и посылки от ваших родителей. Каждое письмо я вручу лично в руки.
Человек показал на большую черную сумку.
— Вы почтальон?
— Нет, я просто делаю одолжение своему другу.
— Вы знали мистера Сатте? — спросил мальчик, на носу которого, то и дело сползая, были надеты большие очки с толстой оправой, — Я часто общался с ним. Он заболел?
Человек взмахнул руками:
— Нет — нет, он полностью здоров. Мистер Сатте уехал к своей семье на неопределенное время. У него больная мать, поэтому он должен за ней ухаживать, пока та не поправиться. Все просто, видишь!
Мальчик кивнул, успокоившись:
— Но все же, он не рассказывал мне о своей семье.
— У всех же есть свои маленькие тайны.
— Даже у вас? — громко поинтересовался Джасдеро, привлекая к себе всеобщее внимание.
Кто-то шикнул. Некоторые переглянулись, негромко захихикав. Удо, самый рослый мальчик, с яркими, рыжими волосами и задиристым голосом, в точности как у своего младшего брата Дирка, повернулся в сторону близнецов.
— А ты вообще помалкивай, принцесска! Не с тобой разговор ведут.
— Посоветуй это себе.
— Засранец...вы что, оба, давно не получали? — ущемленный, Удо поднялся из-за парты.
— Тронешь хоть его пальцем, я тебя разукрашу... — вступился Дебитто, закатывая рукава куртки.
Громкий хлопок в ладоши заставил обоих парней отвлечься, устремляя взор на хлопнувшего. Внушительный взгляд человека, не сулящий ни о чем хорошем, и добродушная улыбка резко отбили желание продолжать дальше.
Заняв свои места, они оба пообещали себе так просто это не оставить.
— Прекрасно, что все успокоились. Конечно же все имеют тайны, даже я, — человек посмотрел на Дебитто, который внимательно слушал то, что полушепотом говорил ему брат, — я хотел бы внимания. Итак! Когда я буду называть фамилию, тот, кому она принадлежит, поднимет руку. Я подхожу к нему и отдаю письмо.
Процесс раздачи шел не быстрее, чем черепаха, и за это время Дебитто уже успел заскучать. Увидеть в окне улицу было невозможно — все они были задернуты плотной темной тканью. Поэтому он, заложив за голову руки, стал разглядывать паутину маленьких трещинок на потолке. От этого занятия начинали болеть глаза, но он упорно смотрел вверх.
Джасдеро оторвался от рисования неизвестных никому закорючек в тетради, посмотрел на брата. Кажется, еще чуть-чуть и у того потекут слезы.
Он спросил:
— А наша мать написала нам?
Дебитто фыркнул, оторвавшись от бестолкового занятия. Все равно никакого удовлетворения это не приносило.
— Мне кажется, у нее совсем не та жизнь, в которой нужно вспоминать о своих детях. Это будет мешать ей, понимаешь?
Джасдеро помотал головой:
— Ты говоришь так, будто мы не нужны ей.
— Именно так я и думаю.
— Ты же чувствуешь, что это не так. Когда-нибудь мы сможем вернуться домой. Я надуюсь на это.
— Ты говоришь как маленький! — Дебитто ласково улыбнулся ему, скрывая свою горечь, — это возможно...
Его слова были прерваны возникшим прямо перед их лицами письмом.
Мужчина добро улыбался:
— Там написано «Дебитто-Джасдеро» через черточку. Фамилии не указанно, но я решил, что это вы.
Джасдеро взял письмо, всматриваясь и проводя пальцами по засохшим чернилам. Совершенно счастливый, с ярким блеском в глазах, не появляющимся уже давно, он посмотрел на хмурого брата:
— Видишь, а ты говорил! Больше не ври мне, братик. Наша мать не могла нас забыть.
— Вы сомневались, что она напишет вам? — человек удивился, мягко посмеиваясь.
— Мы не собираемся обсуждать это с вами! — отозвался Дебитто, еще больше нахохлившись. Конечно, он был напряжен. Все из-за того, что этот человек стоял слишком близко к нему, и от этого ощущение приближающийся опасности только возрастало, но в душе он был счастлив, потому что наконец смог увидеть прежнего, счастливого Джасдеро, которого он помнит с самого детства.
— Язык у тебя хорошо подвешен, — человек усмехнулся, — Мне нравиться это, ты защищаешь своего брата. Это похвально. В наше время одному выжить непросто, — он протянул ему руку, — твое имя?
Дебитто скептически посмотрел на протянутую руку, но почувствовав слабый толчок в спину, он хмуро, даже немного осуждающе посмотрел на Джасдеро, чей взгляд выражал полное доверие и спокойствие. Тихо фыркнув, он принял знакомство.
— Дебитто.
— Джасдеро. — человек здоровается и с ним, — а ваше?
Человек переступил с ноги на ногу, и, еще раз мысленно все взвешивая, улыбаясь, одними губами произнес:
— Мое имя Тикки Микк, — он жестом — так, что бы никто не видел — попросил их о том, что бы его имя сохраняли в секрете, — Вы можете звать меня просто Тикки.
Через некоторое время Микк обратил внимание на то, как Джасдеро засовывает письмо во внутренний карман своей куртки.
— А вы читать умеете?
— Не думай, что мы тупые, Тикки! — ядовито произнес Дебитто, нахально улыбаясь. У Микка дернулось правое веко. — Мы прочтем его сегодня ночью, когда никто не будет видеть.
— Вы поступаете так всегда?
— Так менее опасней, и есть шанс, что Деби не ввяжется из-за меня в очередную драку, — вежливо ответил Джасдеро, понурив голову.
— Ей! В этом нет твоей вины! — моментально вскинулся Дебитто.
Тикки покачал головой, все больше убеждаясь в правоте своих доводов. Понимание и любовь этих детей к друг другу все больше и больше поражало его.
— Джасдеро, ты не можешь быть виноватым. Это всего лишь глупое стечение обстоятельств. Находясь вы не здесь, а где либо еще, то возможно, все было по-другому.
— Но мы здесь, и по-другому быть не может, — полушепотом, в полной синхронности произнесли они.
Тикки не мог и не хотел с ними спорить.
До того момента, как он ушел, он пригласил братьев в гости к себе домой, находящегося невдалеке от приюта. Согласие Джасдеро порадовало его, а недовольство в глазах Дебитто насмешило. Стало быть, ему до сих пор не доверяют. Это может послужить главной проблемой. Тикки был отблагодарен детьми, и, на пути к выходу, он встретил ту самую женщину, что кажется, работала учителем в том самом классе. На ее лице он заметил тревогу и беспокойстве, но придавать этому слишком большое значение не стал.
Через пару мгновений он исчез.
@музыка: зомбоящик
@темы: D.Gray-man, Джасдеби, фанфики, Разочарование, ухмыляясь, идет позади энтузиазма (с).
-
-
13.04.2011 в 15:50